В Екатеринбурге на саммите Россия — ЕС прошла очередная бесплодная «стратегическая дискуссия»
РИА «Новости»
Саммиты Россия — Европейский союз, которые проходят дважды в год поочередно в России и Брюсселе, давно превратились в рутинные дипломатические инсталляции, результаты которых не оправдывают затраченные на них деньги налогоплательщиков. В этот скучный список блеклых мероприятий войдет и саммит, состоявшийся в начале недели в Екатеринбурге.
Если посмотреть повестки дня подобных встреч за последние 10 лет, то это сказка про белого бычка. Одни и те же высокие слова, одни и те же благородные цели, путь к достижению которых все труднее и дольше. Дипломаты, камуфлируя хилые результаты таких встреч, важно называют их «стратегической дискуссией».
Куча выдвинутых в разное время инициатив — от «четырех общих пространств» и безвизового диалога до партнерства ради модернизации — остаются целями на будущее. То, что сделано, — это частности, технические детали, которые не определяют философии отношений.
Дипломатическим долгостроем стали переговоры о новом базовом соглашении — правовой основе отношений Россия—ЕС, что само по себе симптоматично. Начавшись в июле 2008 года (через год после истечения срока старого соглашения), они фактически заморожены.
Старое соглашение было подготовлено и подписано в 1994 году с молниеносной для таких документов быстротой на фоне обоюдных иллюзий о разрушении всех берлинских стен и о приобщении России к универсальным европейским ценностям. Но из-за первой чеченской войны вступление соглашения в силу задержалось до 1997 года. Именно то старое соглашение, которое сейчас продлевается из года в год за неимением нового, предписывает руководителям России и ЕС собираться два раза в год — чаще, чем ЕС проводит саммиты с другими партнерами, включая США. Они бы и рады встречаться реже, но остатки прежних иллюзий, закрепленных в документе, не позволяют. А говорить-то не о чем…
Повестка дня саммита — наименьший общий знаменатель того, чего хотели бы стороны. Все больше на обочину оттесняются политические, ценностные темы. У Евросоюза, связанного густой паутиной экономических и политических обязательств, нет пока общей внешней политики. Отношения с Россией определяются не в Брюсселе, а в Берлине, Париже, Лондоне, Варшаве… У каждого из них свои виды на Москву. Отсюда и ограниченная возможность единой Европы влиять на большого восточного соседа.
Когда российского постпреда при ЕС Владимира Чижова накануне спросили, будет ли в Екатеринбурге затронута проблема прав человека, в частности, дело Магнитского, тот сказал, что был бы неприятно удивлен, если бы эта тема там была поднята. Правда, подчиняясь своим политическим обязательствам, Херман Ван Ромпей, Жозе Мануэл Баррозу и Кэтрин Эштон привычно повторили мантру об озабоченности ЕС нарушениями в России прав человека, гонениями на оппозицию, расклейкой желтых звезд «иностранных агентов» на неправительственные организации… Но это потонуло в потоке дипломатических любезностей и комплиментов России как важнейшему экономическому партнеру ЕС, третьему после США и Китая.
Действительно, экономические показатели даже лучше, чем до кризиса. В 2012 году побит новый рекорд взаимной торговли. Экспорт ЕС в Россию вырос со 105 миллиардов евро в 2009 году до 123 миллиардов. Российский экспорт в ЕС — со 178 миллиардов до 213 миллиардов. Дефицит в пользу России объясняется огромными объемами экспорта энергоносителей. Сырьевой придаток? Да, а почему европейцы должны беспокоиться об этом больше, чем россияне?
Европейцам надоело биться головой о стену в попытках изменить Россию. Да и зачем, если можно получать выгоду из того, что есть. Европейские бизнесмены рубят в РФ быстрые деньги, а долгосрочные проекты чаще всего оставляют на прекрасное «далёко». Европейским руководителям как-то недосуг подумать о том, что не всех в России устраивает такое положение. А если и задумываются, то предпочитают не злить официальную власть, за которой послушное большинство…
Дипломатия — искусство возможного. Поэтому круг тем, обсуждаемых на саммитах, сужается. На нынешнем решались проблемы российского налога на утилизацию импортируемых из Европы автомобилей, фитосанитарных норм, европейских барьеров на пути российских минеральных удобрений.
Чиновники и дипломаты в стремлении оживить скучные саммиты приурочивают к ним подписание понятных публике документов. К Екатеринбургу удалось подготовить только соглашение о контроле над торговлей прекурсорами — химическими компонентами, используемыми в производстве наркотиков. Безусловно, очень важное соглашение. Но не знаковое для встречи в верхах.
Сначала планировалось украсить саммит в Екатеринбурге новым соглашением о визовом облегчении. Оно упростило бы получение долгосрочных многократных виз представителям гражданского общества, участникам студенческих, научных и культурных обменов, родственникам жителей ЕС и России, тем, кто просто часто ездит… Но оно пока не готово. Камнем преткновения стал пункт о безвизовом въезде обладателей служебных паспортов. МИД России поставил это обязательным условием и не сдается. Речь идет о 15 тысячах российских государственных чиновников. А европейцы заявляют: мы хотим облегчить жизнь гражданам, а не чиновникам.
Весной позиция ЕС смягчилась после смягчения позиций ряда членов союза, прежде всего Германии. Теперь в МИД России рассчитывают подписать соглашение осенью. Но не все так просто. В отличие от России в Европе мало договориться с чиновниками и дипломатами. Есть еще общественность и парламенты, которые обращают больше внимания на такие нематериальные вещи, как общие ценности. Накануне екатеринбургского саммита стало известно, что группа европейских парламентариев пригрозила наложить вето на соглашение о визовом облегчении с Россией, если в нем будет пункт об отмене виз для чиновников. По сведениям газеты «Вельт», более 40 депутатов Европарламента из разных политических групп подписали письмо министрам иностранных и внутренних дел стран ЕС, в котором сообщили о своем намерении.
Европа не может и уже не стремится изменить Россию. Иллюзии начала 90-х давно растаяли. Но пока и нет осознания опасности, которую может представить для Европы увеличенное в несколько раз подобие Ирана у ее границ.