Как у сегодняшних пятидесятилетних отняли историю
С очевидцами истории всегда какая-то двусмысленность, как с самой историей. Те, кто 20 лет назад думал, что это и есть история, — оказались последними ее героями. Это они спорят о стандарте преподавания истории. Тем, кто 20 лет назад не успел узнать правду, — уже неинтересно. Нет никакой истории. И не было.
Тем, кому за 50, хотя бы морочили голову, — и это тоже была история. А теперь можно рассказать правду, но некому. Есть о чем поспорить, но не с кем. Только с такими же, кто тогда был по другую сторону баррикад. Сегодня они рядом, как два болельщика-ветерана, нещадно ненавидевшие друг друга когда-то, а сегодня совместно вздыхающие, глядя на поле. То, что было вчера, перестало быть историй, а осталось простым «вчера». Или позавчера, про которое нечего даже и вспомнить. Какой Белый дом?
История исчезает, будто это не история, а просто прожитое и выброшенное за ненадобностью прошлое. Как одежда, на которую не нашлись любители second-hand. Вопрос, чьим лучшим другом был Сталин, железнодорожников или Гитлера, — вторичен. Первично наличие тех, кто его задает, и тех, кому нужен ответ. Про август 91-го первое время тоже спорили, и про октябрь 93-го.
Послевкусие оказалось недолгим. Ничего, как выяснилось спустя 20 лет, не было. Ни в августе, ни в октябре.
Уже слышу: дайте пыли улечься, а грязи обсохнуть, история должна настояться и загустеть. И насытиться собственными парами, напитаться мифами, и даже чтобы превратиться в пластилин, тоже нужно время.
Нужно. Но время прошло, и оно уже, похоже, не превратится в историю. Ткань, из которой должен появиться учебник, уже распалась. Из библиотеки вынесли первоисточники и завезли новые компьютеры с чистыми дисками. Событие, которое добило империю (вариант: счастливейшую и величайшую страну), растворилось в этой прозрачной, как газировка, субстанции. В лучшем случае мутировало в будущий сюжет для каких-нибудь «Тайн истории», сразу за тайной любовью какого-нибудь олигарха.
Событие, которое потом второй раз за два года развернуло настоящую историю, со стрельбой и танками в городе, — не потянуло даже на экшн. Город Грозный выстроен так, что в нем будто тоже не было никакой войны, даже в качестве нулевого цикла великой стройки. И только во дворах никто не стал прятать рубцы от пуль и осколков, но, кажется, и в этих дворах уже повзрослели те, кому совершенно не интересно, откуда эти рубцы взялись.
Ничего не было. В этом и состоит новый исторический подход, и именно к нему должен быть адаптирован новый стандарт. Была какая-то великая страна, которая кого-то победила, потом куда-то делась. Куда, почему и как — не важно. Оказывается, стабильности нужна даже не ложь — она рождает правдоискателей и прочих декабристов. Лучше, если вообще не будет ничего. Сначала ответов, которые могут породить вопросы, — потом вопросов, на которые уже не надо искать ответы. Менеджер, людоед, победитель — да какая разница, к годовщине можно показать фильм «Освобождение», и никто ни о чем не спросит.
Все ушло в осадок, и не надо ничего взбалтывать. Момент, когда правда или неправда должна была стать историей, — уже счастливо пережит. Теперь понятно, что на самом деле такое — потерянное поколение, о котором мы столько слышали. Потерянное поколение — это те, кто узнал правду только для себя, а следующие — уже ни о чем не спрашивают. Это намного круче «Краткого курса». Для тех, кто понял, о чем речь, конечно.
Вадим Дубнов
обозреватель «РИА Новости»