19-ый Суздальский фестиваль, перебравшись из февраля в март, проиллюстрировал конфликт неотвратимого весеннего пробуждения и цепкой зимней стужи.
Фестиваль разрастается, как на дрожжах. Некогда скромный профессиональный междусобойчик, размещавшийся в затрапезном, но душевном тарусском пансионате «Белая роща», давно перебрался в огромный суздальский Турцентр. Уже в пятый раз параллельно с фестивалем дымится работа делового конгресса разбирающего технологические, юридические, профессиональные проблемы. Впервые в нынешнем году фестиваль вышагнул далеко за пределы Суздали. Акция «Открытая премьера» позволила зрителям семи российских городов смотреть конкурс и выбирать лучший фильм.
Фестиваль ощутимо помолодел. Большинство участников конкурса дебютанты и студенты. Фойе туркомплекса превратилось в круглосуточно намагниченный энергией муравейник, сюда съехалось сотни профессионалов и фанатов анимации. К финалу в кинозале сидели не только в проходах, но кажется, на головах друг друга. Вероятно, это племя младое и надиктовало сквозной лейтмотив смотра: граффити и комикс. Когда десятиградусный мороз был побежден отчаянно наглой капелью, художники с пульверизаторами выбрались на улицу, чтобы принять участие в битве граффитистов. Битва получилась маловыразительной, экран по яркости высказывания оказался более убедителен. С этим ощущением творцы с трудом отмыли от краски руки, и вернулись смотреть кино.
![]()
Другие берега
Хотя и в программе нынешнего года не обнаружилось картины, на голову превосходящей иные достойные работы. Может, поэтому жюри арт-конкурса (а было еще и коммерческое судейство, оценивающее сериалы, полные метры, прикладную мультипликацию) от Гран-при отказалось. Финал выявил серьезные разночтения в понимании сущности, эстетических задач анимации. К примеру, зрители в городах выбрали милую, но отчасти попсовую пластилиновую сказку «Пастуший рожок»Алексея Почивалова (из «Горы самоцветов»). Жюри во главе с Вадимом Абдрашитовым наградило призами картины, которые в профессиональном рейтинге (а он, как показывает практика, и является наиболее точным индикатором развития, прорывов и поражений) в большинстве не вошли и в десятку лучших. Еще раз убедились: у игрового и анимационного кино свои законы.
Поэтому поздравляя юного Васю Чиркова, на голову которого свалилось сразу две престижнейшие награды за лучший дебют и режиссуру (Вася выглядел перепуганным от немыслимой щедрости), я предложила благодарить прежде всего Фортуну, прилетевшей к нему с улыбкой Чеширского кота и готовой телепортироваться в любой момент. «Другие берега»Чиркова — лирическое черно-белое бессловесное стихотворение. О том, что путь к «другой жизни и берегу дальнему» начинается со скорбного обрыва прежних связей. Залитые половодьем дома и деревья в отличной обширной панораме «втекают» в необъятную реку. Бархатная стилистика мягкой перекладки превращает двуцветное кино в живописное. Дебют состоялся. Взыскательные коллеги по профессии «одарили» Васю почетным 13 местом в рейтинге.
![]()
Мой личный фильм
Что же касается лучших, то, по общему мнению, сразу три картины оказались в центре внимания, споров и даже конфликтов. Одна из них — обласканный Берлином «Мой личный Лось»— тихая драма взросления. Кино об одиночестве и мечте, в кокон которой недолюбленный ребенок прячется. Фильм Леонида Шмелькова — сплав прозаичности и сюра, нежности и горькой отрезвляющей иронии (выросший герой натурально убивает собственную мечту о встрече с настоящим лосем: ночью сбивает рогатого на машине). Жестковатый черный контур, которым окаймлены персонажи, изнутри пульсирует приглушенным цветом: вдох — выдох. Профессионалы-аниматоры вознесли кино Леонида Шмелькова на первое место в рейтинге.
Один из ведущих режиссеров Дмитрий Геллер снял нуаровую драму о фатальной любви в духе немецких и австрийских экспрессионистов. Дерзкий экстатичный рисунок, искаженные перспективы, деформированные лица и тела в его картине «Мужчина встречает женщину»— выражают прежде всего эмоциональное состояние художника: сдержанность на грани нервного срыва. Замерзшая эмоция, с которой герой слушает Ave Maria, исполненное на пиле… Той самой, что в его руках окажется орудием расправы с неверной. Фильм получил также приз критиков «Белый слон».
Светлана Филиппова решилась на интерпретацию драгоценной прозы Людвика Ашкенази. По рассказу «Брут»когда-то и ее учитель Норштейн намеревался сделать фильм о любви в водовороте ненависти. Брут — овчарка, его хозяйка Маленькая, несмотря на все тяготы жизни по воскресеньям балует пса маленьким кусочком ливерной колбасы. Пока однажды всем неарийцам велено сдать породистых собак в приемник. Там овчарок превращают в убийц, рвущих в клочки арестантов в полосатой форме. Брут окажется способной собакой… пока в одном из распластанных на земле «полосатых» тел не узнает свою Маленькую. Режиссер использует в фильме редкую архивную хронику, в том числе и из гетто, натуральные звуки города, едва приметную еврейскую мелодику… И в этот контекст подлинности вписывает воздушную графику, которая то растворяется на белом листе экрана, то чернеет в трагической безысходности. Лошадь с разъехавшимися глазами, сапог, отшвыривающий собаку, прощальный домашний бостон с ливерной колбасой, сытный концлагерь для собак. В финале болевой зоной «собачьей жизни» становится последнее и единственное желание Брута: взять в зубы корзинку и принести Маленькой, странно скрючившейся на земле, ее любимые сигареты и рогалик.
Сложно по этой прозе, насыщенной болью, делать условное кино, условность в самой природе анимации. И если говорить о недочетах картины, это, прежде всего, размытость, бесплотность самого Брута, которого не успеваешь ни узнать, ни полюбить. Тем не менее, высказывание получилось сильным. И разрывать его на визуальное и смысловое — не хочется. Наверное, поэтому картина удостоена важного приза имени Александра Татарского «За высший пилотаж».
Помимо этих работ, в программе фестиваля было много крайне любопытного. Четырехминутная притча о погибающей в сачке рыбе и спасенной… божественным грузинским многоголосием («Нана, нани, нао» Константина Бриллиантова). Завораживающая изысканная и экспрессивная визуализация музыки Александра Свирского в клипе на стихи Введенского «Гость на коне». Легкий в одно графическое касание абсурдистский диалог с миром и самим собой в «Несурази» Ани Романовой. Медленное танго Луны с черным синеглазым Сомом среди акварельных всплесков и росчерков туши («Сом и Луна» Натальи Рысс).
Эффектная трэшевая «картина современных нравов» в «Как я похудел на 21 грамм». Художник без души (она просто слишком легкая, весом в 21 грамм, вот и отстала от самолета) в мире всесильного пиара и бабла — товар самый что ни есть востребованный. Авторы фильма Хихус и Константин Комардин — люди с ветром в голове, и кино снимают раздражающее, будоражащее, как сквозняк.
А рядом «Смелая мама» Саши Лукиной — пример того, что самую незамысловатую, почти детскую историю о боязни мамы крыс — можно воплотить в стильную эстетскую форму, когда сам рисунок несет остроумие и смысловое изящество. В стык с очаровательной историей о дружбе городской очкастой девочки Лизы с медвежьей семьёй («День медведя» Оксаны Холодовой) или оригинальной не елейной «Пластилиновой азбукой» для малышей Сергея Меринова — трагическое, зависшее на перепутье между анимацией и игровым кино, путешествие в подсознание. «Бобок» — еще один выход Андрея Золотухина на пределы анимации, нащупывание в этом открытом космосе иных путей. Малая проза Достоевского, очередные «записки из подполья» — основа этой лабораторной работы. Герой слышит голоса погребенных, сам попадает в щель между смертью и жизнью. Гротескный кладбищенский юмор классика обретает неожиданное звучание в могильной порой раздражающей метафизике.
Не только на танки
На фестиваль с коротким визитом приехал Министр культуры и даже провел с аниматорами часовую беседу. Министр в оранжевом джемпере был на диво добродушен и внимателен. И кабы не упакованная в суровые костюмы свита, его непросто было бы выделить в шумном суздальском водовороте. Аниматоры сообщили Владимиру Мединскому о накипевших проблемах. В частности об отсутствии проката, эфира для отечественных мультфильмов на российских телеканалах, о непомерных налогах, о злосчастной союзмультфильмовской коллекции, на которую нынче зарится Госфильмофонд. Министр обещал помочь: не только ж на танки и самолеты деньги тратить. Может, на правительственном совете теперь скажет и другим министрам, мол, сам был очевидцем: есть в стране она, отечественная анимация.
Назад к добрым патриотичным сказкам
19-ый Суздальский наряду с привычной радостью встреч, жаром коридорных дискуссий и споров, вывили намечающиеся проблемы.
Нежданно в воздухе самого демократичного, вольного фестиваля проклюнулось — навязчивая тема патриотики.
Я не против сказочности, радости, и «игры на русских факторах», о которой говорили журналистам на фестивальной пресс-конференции во Владимире. Я против деклараций превратить нашу анимацию исключительно в «доброе, традиционное, непривередливое кино», исключительно радующее аудиторию. Словно в гости к нам опять страна строителей тотально светлого коммунистического завтра вернулась.
«Да никуда она не уходила, — заверил меня культуролог Анатолий Прохоров, — спала себе в людях до поры-времени». Стоит ли напоминать, что самые светлые и добрые фильмы в мире сегодня снимают в Северной Корее. Сказки, кстати, главный бич российской анимации. Дело не в том, что их много. На сказку легче получить финансирование. Вот и мельтешат на экране десятки близнецовых творений (за редким исключением), в которых лаконичный хрестоматийный сюжет натянут на объемную болванку форматного тринадцатиминутного фильма. А сколько еще подобных бесконфликтных, ослепляющих беспричинной радостью опусов осталось за рамками конкурса (в частности в информационной программе «Добрые сказки»).
Помнится, Лев Толстой, сочинявший и воспитательные сказки, предостерегал читателя от навязчивого патриотизма, который «… в самом простом, ясном и несомненном значении своем есть не что иное для правителей, как орудие для достижения властолюбивых и корыстных целей, а для управляемых — отречение от человеческого достоинства, разума, совести и рабское подчинение себя тем, кто во власти». Об искусстве как волеизъявлении творца и трагической опасности, загнать художника в навязанные сверху «нравственные уложения» говорил на Открытии фестиваля и Юрий Норштейн.
В то же время гуманитария и эстета Михаила Гуревича, ведущего обсуждения конкурсной программы, осмотрительные устроители фестиваля «усилили» звонкой Аленой Сычевой, из руководства Союза молодежи СК. В делах анимации миловидная Алена еще не слишком опытна, зато поднаторела в написании Хартии тотальной нашей кинематографической нравственности и борьбе за «доброе кино».
«Мы все плывем на одном корабле анимации, — сказал переполненному залу на церемонии закрытия Вадим Жук, получивший приз за драматургию, — В трудном деле созидания фильма, решительную роль играет божий дар, а не та или иная идеология. Удивляюсь людям, которые твердо знают что такое патриотизм. Не люблю, когда меня учат любить родину… Давайте подумаем об этом».
Правда, давайте. И отечественная анимация у нас вне всяких сомнений, заслуживает внимания и уважения не меньшего, чем игровое кино.
И каждый год появляются неожиданные, требующие труда понимания одушевленные работы, которые помогают нам не потерять драгоценных 21 грамм.
На встрече с министром мне довелось ему напомнить, что Россию на Берлинском фестивале представлял лишь один российский фильм. Анимационный. И удостоился награды.
И Суздальский фестиваль за 19 лет, вне всякого сомнения, заслужил авторитет профессионалов, не только российских. Давайте этим дорожить.