Сегодня – 200 лет уникальному историческому событию.
Image may be NSFW.
Clik here to view.
Жан Зиппель. Проезд государей-союзников по бульвару Сен-Дени (31 марта) // Музей Карнавале, Париж
31 марта ― приятная дата в истории России. Двести лет назад войска коалиции во главе с Александром I заняли Париж. И не просто заняли, но и вели себя как добрые христиане. И Александр ― в первую голову.
Такое поведение завоевателей, дорвавшихся до столицы побежденного врага, «уникальный случай в истории», ― говорит Мари-Пьер РЕЙ, историк, автор книги 1814. Un tsar à Paris / L'année où les Russes ont fait l'Histore de France («1814. ЦАРЬ В ПАРИЖЕ / Год, когда русские определили историю Франции»).
Книга только что вышла в издательстве Flammarion и стала одной из главных новинок Парижского книжного салона. Сегодня «Новая», с любезного согласия автора, печатает отрывок, рассказывающий о том, чем занимался в Париже государь наш император.
Но для начала вспомним славный день 31 марта 1814 года...
Итак, капитуляция была подписана в два часа ночи, а в восемь утра государь наш император уже выезжает из Бонди (8 километров на северо-восток от Парижа). По дороге Александр подбирает короля Пруссии Фридриха Вильгельма III. Позже к ним присоединяются другие официальные лица. За компанию с официальными лицами ― шестьдесят тысяч солдат и офицеров. Включая, конечно, казаков.
Для въезда в город главнокомандующий союзными войсками Шварценберг отбирал достойных. То есть опрятных. После изнурительного похода и после вчерашнего боя за Париж найти опрятных было трудно. Ночью бойцы штопали одежду и драили оружие.
И вот выдвинулись. Самые красивые и чистые идут за венценосными особами ― белые повязки на левых рукавах, зеленые ветки на киверах. Знак парижанам: дорогие бывшие враги, мы идем с миром. Враги не верят. Наполеоновская пропаганда сделала свое дело: в город прибыли татарские казаки-варвары из Сибири и сейчас наверняка будут резать, будут бить... Гравюры, изображавшие кровожадных казаков, продавались на парижских рынках и в книжных.
Но любопытство побеждает пропаганду, и народ выходит на улицы. Французский народ изучает варваров.
Вот Александр, предводитель варваров, в форме кавалергарда: зеленая куртка, золотые эполеты, серые штаны, шляпа с перьями. С ним идут Михаил Богданович Барклай-де-Толли, великий князь Константин Павлович, дипломатический советник Карл Осипович Поццо ди Борго, британский посол, принц Лихтенштейна…
Image may be NSFW.
Clik here to view.
Луи-Леопольд Буайли. Триумф царя Александра I, или Мир.
© Photo RMN-Grand Palais (Musée du Louvre) / René-Gabriel Ojéda
Для Александра ― день абсолютного триумфа. И день возмездия ― за 14 сентября 1812 года, когда французы вошли в Москву. Русский царь запланировал возмездие без крови. Он давно так задумал. В январе британский премьер-министр лорд Ливерпуль сообщал в своей депеше, что цель Александра ― войти в Париж «во главе блестящей армии» и «создать контраст между своим великодушием и разрушением собственной столицы» (т.е. Москвы).
Контраст надо усилить: освободитель Европы въезжает в Париж на серой кобыле, которую ему шесть лет назад подарил корсиканский тиран.
В абсолютной тишине союзники проходят через ворота Сен-Мартен, пересекают Итальянский бульвар и бульвар Мадлен... Напряжение держится с обеих сторон. Если вдруг жители шестисоттысячного города решатся напасть, союзникам мало не покажется. Если решатся...
Но они, конечно, не решаются. Самые смелые заводят разговор с варварами. Поразительно, но варвары не только умеют говорить, но и говорят по-французски. Атмосфера налаживается.
Скоро раздаются первые крики: Vive Alexandre! Vive la Russie!В воздух взлетают первые чепчики. Особо чувствительные парижские модницы просят у офицеров позволения забраться на лошадь, чтобы лучше увидеть красавца русского императора. Ему 37 лет, он близорук и немного полноват, но все равно божественно привлекателен.
К 15 часам союзные войска добираются до Елисейских Полей, где и разбивают первый парижский лагерь. «И сын пределов Енисейских,/Или Придонской наш казак,/В полях роскошных Елисейских,/Походный ставил свой бивак», ― вспоминал Федор Глинка в своем стихотворении, посвященном уже крымской войне («Ура! На трех ударим разом!»). Но бивак в Париже довелось поставить не всем: к 17 часам большая часть союзной армии покинула пределы города через ворота Нейи.
Дальнейшее пребывание русских войск емко описано в том же произведении: «Но засорив поля картечью,/В Париже русский мирно жил,/И бойкою французской речью/Да русским золотом сорил!»
«Золота» у русских было вдосталь: Александр в честь победы выплатил все долги за 1812 и 1813 годы и удвоил жалованье за 1814-й. (И все-таки некоторым не хватало: опьяненный Парижем генерал Милорадович скоро все потратил ― попросил у Александра жалованье за три года вперед и предусмотрительно его проиграл.)
Русские деньги привлекли парижан. Лагеря на Елисейских Полях и на Марсовом поле превратились в подобие рынков: парижане несли на продажу продукты, выпивку и всякие безделушки. В ценах не стеснялись.
В лагерь заглядывали не только торговцы, но и толпы любопытных. Всем хотелось увидеть другую жизнь: казаки стирали одежду и купали коней в Сене, жарили мясо на огне, пили водку, пели песни…
Среди любопытных ― Виктор Гюго, мальчик двенадцати лет: «Казаки совсем не походили на свои изображения: у них не было ожерелий из человеческих ушей, они не воровали часов и не поджигали дома. Они были приятными и вежливыми. Они относились к Парижу с огромным уважением, он был для них сакральным городом».
Но порядок в городе вряд ли удержался бы лишь на «огромном уважении» к столице врага, который в России тысячи бедствий содеял. Помогали указы гуманиста Александра: сталинские по содержанию. Даже мелкое воровство каралось жестоко. Казаков, укравших селедку, расстреливали.
«Народ Франции ― цивилизованный, его государь ― нет. Государь России ― цивилизованный, его народ ― нет. Итак, роль русского государя ― быть союзником французского народа», ― писал Александру мудрый Талейран, вошедший с ним в контакт задолго до падения Парижа.
Цивилизованный Александр стал лучшим союзником французского народа в его истории. Он очень бережно обошелся и с Парижем (хотя другие союзники хотели пройтись по городу огнем и мечом), и с Францией (которую оставил в «естественных границах» 1792 года), и с побежденным Наполеоном, и со всем его семейством, и с приведенным к власти Людовиком XVIII.
И не захватывал трофеев.
«Александр I показал себя очень щедрым и милостивым в отношении Франции и Парижа в особенности… И если он и увез с собой какие-нибудь предметы искусства (картины, скульптуры...), то он их купил или получил в подарок!» ― говорит Мари-Пьер Рей.
И финальная расплата за страшную войну, в которой погибло 300 000 русских, не легла тяжким бременем на французский народ.
На чьи плечи она легла, можно догадаться.