Пошел третий год

^{Фото: Евгений Фельдман – «Новая»}

Около четырехсот человек толпились на Лужковом мосту и потихоньку спускались вниз, на Болотную площадь. Это — все, кто решился прийти отметить двухлетнюю годовщину митинга на Болотной 6 мая, кончившегося массовыми задержаниями, а после — уголовным делом, усадившим за решетку десятки человек. Митинг не согласовала мэрия, предлагая вместо этого проспект Академика Сахарова, но организаторы настаивали: люди хотят выйти на то самое место, где все случилось.

У памятника Репину оставлена свободная площадка, на которой скапливался народ. Остальная площадь занята автозаками и грузовиками со срочниками внутренних войск, часть сквера закрыта для прохода. «Я прошу не надеяться. Это ловушка,  — мрачно пророчествует бывший политзаключенный по «болотному делу» Владимир Акименков, его амнистировали в декабре прошлого года. — Сейчас начнется полицейский мегафон, а потом они будут врываться в толпу и забирать по несколько человек». Правда, полицейские вели себя на удивление спокойно. И срочники не митингующих ждали, а готовились к параду на Красной площади.

Впрочем, и в толпе почти не было ни плакатов, ни флагов, как и призывали организаторы. Никто ничего не скандировал, люди просто общались, встречали знакомых и подпевали барду, который то пел «Перемен!» Цоя, то песни собственного сочинения про арестованных и посаженных.

Активистка Вика принесла на митинг ветки цветущей черемухи: «За значки и ленточки винтят, а за цветы пока еще нет». Ветку черемухи она подарила Александру — познакомились они в автозаке, с тех пор иногда видятся на акциях.

— Своих нельзя сдавать, надо поддерживать людей, которые за нас сидят. Нам повезло — им нет, — говорит Александр: он тоже был на злополучном митинге на Болотной 2 года назад.

— Разве ваше присутствие здесь политзаключенным как-то поможет? — спрашиваю я.

— Ну, если бы можно было нажать кнопку и Путин провалился в ад, мы бы давно нажали, — вмешивается Вика. — Но ее нету! Вот и приходим...

— Приходим увидеть, что есть люди, которые так же думают, — добавляет Наталья Георгиевна: они с Викой случайно встретились на площади: Вика училась с ее сыном в одном классе. «Да здесь вообще много хороших людей», — улыбаются они.

Вышедший на свободу во время декабрьской амнистии «узник 6 мая» Николай Кавказский тоже пришел сюда: он продолжает держать связь с товарищами по несчастью, пишет им письма в колонии. И на собственном опыте подтверждает, что выходят на акции люди не зря:

— Те, кто находится в тюрьме, рады любой поддержке. Акции придают им уверенность, им становится легче: видят, что они не одиноки, что есть люди, готовые их поддерживать. Лично для меня массовые акции в нашу поддержку были важнее любых других проявлений солидарности. 

Если часть «узников 6 мая», те же Акименков и Кавказский, уже могут ходить на митинги в поддержку товарищей, то в Замоскворецком суде в апреле началось рассмотрение дел заключенных «второй волны» — тех, кого арестовали зимой 2012-го или еще позже. Сегодня, 6 мая, должно было быть заседание, но его перенесли.

— Удалось подавить демократический протест путем репрессий, — констатирует Аня Карпова, невеста «болотника второй волны» Алексея Гаскарова, оглядывая негусто заполненную людьми площадь. — Люди выходили на митинги с требованиями, которые были полностью проигнорированы, и пропало чувство, что этим можно что-то изменить. Тем не менее тут стоят 300 человек, для которых символично выйти именно сюда, именно сегодня. Это несопоставимо с их совестью — остаться сегодня дома. Правда, и альтернативы нет, кроме как выйти погулять.

Аня добавляет, что с началом суда обвиняемые взбодрились. Похоже, и самой Ане стало полегче: «Начинаются действия, можешь принимать в них участие. Приближается точка отсчета, с которой можно отсчитывать день, когда мы с Лешей увидимся».

Несогласованного митинга, когда полиция повторяет в мегафон: «Уважаемые граждане, разойдитесь!», а каждые две минуты кто-нибудь оказывается в автозаке, на Болотной не получилось. За все время акции задержали только двоих девушек из ЛГБТ-движения. Они были единственными, кто поднимал плакаты: «Свободу узникам фашистского концлагеря» и «Узникам — свободу, власти — заключение».

«Для тех, кто в тюрьме, очень важно знать, что дело, ради которого они сели, не уничтожено совсем, — резюмирует невеста Гаскарова. — Значимость этого всего — в том, что мы видим: что-то еще продолжается».