Чем дольше изучаю родную страну сквозь призму телевизора, тем охотнее верю формуле Петра Первого: Россия не Запад и не Восток, а часть света. Я другой такой страны не знаю, которая бы то и дело зависала во времени, как отработанный компьютер.
Телевизионный образ Путина, залог его триумфа, с самого начала строился методом антитезы. Он противопоставлялся не только Ельцину, но и всему старому, заскорузлому, отжившему. Знак и символ тухлого застоя — Брежнев, знак и символ стремительного развития — Путин. Он, скорее всего, оттого так настойчиво воспитывал всебе брутального мачо (покорителя стихий, грозу олигархов, предводителя стерхов, тигров, министров), что слишком хорошо помнил лица распадающейся власти во главе с Леонидом Ильичом непосредственно на трибуне мавзолея.
Но вот настал новый исторический виток, и картина меняется. Рождается новая мифология. Президент все еще бодр, активен, напорист, но уже неизбежны сравнения с Брежневым. И дело здесь не в реальных или придуманных злыми языками болезнях Владимира Владимировича. Дело в болотных рифмах, которые множатся каждый день. Инакомыслящих сажают. Коррупционеры прут из государственных щелей. В воздухе пахнет показательными процессами. Держава продолжает сидеть на нефтяной игле. Вождь отгорожен от общества персональным политбюро. Страна в кольце врагов. Возрождается институт политкомментаторов формата Гостелерадио. Главной формой управления становятся запреты.
ПРОДОЛЖЕНИЕ