Почву для протеста образовательные власти готовили долго и со вкусом. И, кажется, добились своего
Еще с весны было понятно, что катящиеся снежным комом перемены в российском образовании рано или поздно приведут к тому, что разрозненные протесты против них обретут какое-то новое качество. Власть тем временем не дремала и исправно подливала масла в огонь. Кажется, добилась своего.
Почву для протеста образовательные власти готовили долго и со вкусом: тут вам и закон об НПФ — нормативно-подушевом финансировании школ, тут вам и попытки перекраивать школьную систему Москвы, объединяя школы, детсады, библиотеки в загадочные новообразования (разумеется, по просьбам родителей и педагогов). Тут и электронная запись в кружки, в ходе которой внезапно выяснилось, что записаться можно на четыре часа занятий в неделю и не больше. Родители начинают протестовать только тогда, когда лично их начинают прижимать: когда детей в школах и детсадах переводят на дорогое и невкусное привозное питание; когда в уютной обжитой школе вдруг увольняют директора, уходит половина педагогов, зато приходят дети из соседней школы и начинают колотить местных… Вот тут родители рисуют плакаты и выходят на пикеты. Минувшим летом московских родителей раскачали-таки до коллективных протестов, и многие школы от объединения отбились; теперь их задача — выжить при НПФ.
Объединиться с кем попало
Осенью до чтений в Госдуме добрался новый законопроект об образовании, в котором государство сняло с себя чуть не все обязательства и гарантии учить население бесплатно хоть чему-нибудь, кроме программы средней школы. Ее бы тоже отменили, наверное, но сперва надо отменить Конституцию. Зато в средней школе тоже пообещали платные услуги. Общественность забросала Госдуму письмами с требованием внести поправки в законопроект, вал обращений на несколько дней вывел из строя думскую электронную приемную, обсуждение сдвинули на 11 декабря… Ждем.
Введение НПФ, выгодного для крупных центров образования, и исключение из нового закона положения об особом статусе гимназий, лицеев и т.п. оказалось фатальным для малокомплектных школ. Перед ними встала дилемма: или срочно объединиться с кем придется (возможно, растеряв специфику и коллектив), или гордо разориться, или ввести платные услуги. Большинство малокомплектных школ — это те, что работают с особыми категориями учеников: от школ надомного обучения и коррекционных школ до гимназий и лицеев, входящих в московскую топ-десятку.
Новая модель, на которую стали принудительно переводить московские школы, имитирует инклюзивную модель, принятую, например, в Финляндии или Штатах: все дети с особыми потребностями должны получить возможность учиться по своим образовательным траекториям в крупных учебных центрах. Фокус, однако, в том, что в России сейчас действует принципиально иная модель работы с особыми потребностями: для каждой их категории — свои спецшколы. У этой модели есть свои плюсы (сильные физматшколы, например) и свои минусы (в основном в области коррекционного обучения).
ПРОДОЛЖЕНИЕ